1
Намахари – величайший ведический святой, Учитель и духовный Маха-раджа. Впервые я встретился с ним в ашраме Бога Кришны, расположенный на окраине села Константиновка в предместьях г. Пятигорска. Этот ашрам является местом постоянного пребывания Намахари и домом Бога. Однако, о святом Учителе я услышал много раньше из уст его преданной ученицы и ке-лейницы Кришнапремы. Кришнапрема (в миру Ирина) – подруга молодости, почти родная сестра моей жены. Она часто с благословения Учителя приез-жала в Пермь с просветительской миссией и неделями жила у нас. Долгое время к самой Кришнапреме я относился как к старому другу нашего дома и не более. Я знал, что она исповедует кришнаизм, но не относился к её вере серьёзно, думая, что она, как многие русские люди, утратившие свою нацио-нальную Традицию и русскую идентичность, попала под влияние одной из религиозных сект, каких в России насчитывается ныне десятки тысяч. Как че-ловек православно-христианского мировоззрения к кришнаизму я относился крайне отрицательно. Я полагал его неудачной, вредной и легкомысленной попыткой индуизации христианства или вестернизации индуизма. Я знаю о подобного рода опытах, например индийского мыслителя Шри Ауробиндо, который стремился осуществить синтез индуизма и христианства посредством персоналистической метафизики. Он даже создал интернациональную интегристскую общину Ауровилль на о. Цейлон (Шри Ланка). После смерти своего основоположника Ауровилль пе-реживает постепенное разложение и упадок. Всё это я рассматривал как происходящее в общем русле постхристианской апостасийной глобализации, которая должна завершиться апокалиптическим разрушением самобытных цивилизаций, разнообразных религиозных традиций Запада и Востока, Се-вера и Юга, национальных государств и церквей и созданием под главенст-вом Антихриста единого мирового правительства, единой мировой синкрети-ческой религии и единого мирового деспотического государства, проникнуто-го культом Маммоны и сатанизмом. Ещё большую неприязнь я испытывал к «Обществу Сознания Кришны», поскольку в православных кругах это «Обще-ство», работающее в стиле Нью Эйдж, считается тоталитарной, подрывной сектой и глобальным коммерческим проектом вроде «Сайентологической церкви». Однако, в многочисленных беседах с Кришнапремой я выяснил, что ни Учитель Намахари, ни она, ни другие ученики святого не являются члена-ми «Общества Сознания Кришны». Мало того, учение Намахари значительно отличается от идеологии этого «Общества». Это обстоятельство меня весь-ма заинтриговало, и я захотел встретиться с самим Намахари. Тем более Кришнапрема давно предлагала нам посетить ашрам. Наконец, этот момент наступил. В начале августа 2008 г. я с женой приехал в Пятигорск. Нас встре-тила Кришнапрема и тотчас же препроводила в ашрам.
2
В этом небольшом очерке я не ставлю себе задачу дать завершённый портрет святого Учителя, ибо это невозможно. Не собираюсь я, также, под-робно излагать его учение или быть его агиографом, хотя житие Намахари достойно священного и трепетного описания. Я намерен передать здесь только некоторые впечатления, ощущения, чувства и мысли, возникшие у меня от встречи со святым и его учениками, навеянные нашим кратким пре-быванием в общине преданных Богу Кришне. С тех пор прошло полгода, но мне кажется, что утекло много лет, а свидание с Намахари я вспоминаю как странный и, в то же время, величественный сон. Поэтому да простят меня Учитель и его последователи, если я допущу какие-либо неточности.
3
Несмотря на свою стойкую приверженность Православию, я лишён всяче-ской предубеждённости и фанатизма. Это свойство моего характера, а также дружелюбие и отсутствие интеллектуального высокомерия помогли мне бы-стро освоиться в ашраме и найти общий язык с Намахари. Тем не менее, я всё-таки остро чувствовал культурную разницу между современными людьми и кришнаитами, преодолеть которую очень тяжело. К этому добавилась оп-ределённая дистанция между мной как мирским человеком и аскетически на-строенными насельниками ашрама. Последний в архитектурном отношении несёт на себе несомненную печать чего-то восточного, азиатского, но не су-губо индуистского. Об индуистских чертах кришнаитского монастыря свиде-тельствуют только иконография на стенах, небольшие скульптурные изобра-жения богов да некоторые ритуальные жесты и особая манера поведения преданных Господу Кришне. Сам Учитель и его ученики, а также верующие прихожане Храма, в отличие от членов «Общества Сознания Кришны», не наряжаются в индусскую национальную одежду. Монахи, как мужчины, так и женщины, бреют головы либо очень коротко подстригают волосы и носят одинаковую форму: оранжевые штаны или шорты и майки с нанесёнными на них надписями основной мантры. В этом сказываются, с одной стороны, прагматизм и практичность Учителя, которые позволяют кришнаитам носить удобную и свободную во всех случаях одежду и излишне не выделяться в ок-ружающем мире, чтобы не раздражать с подозрением относящихся ко всему чуждому провинциальных обывателей, а с другой, - его желание подчеркнуть наднациональный характер религиозной общины и Учения. В отличие от хри-стианской монашеской практики, которая запрещает монахам и монахиням жить в одном монастыре, в ашраме кришнаитов преданные Богу мужчины и женщины живут, трудятся и совершенствуются в духовных делах совместно, но отдыхают и спят в разных кельях. Этот факт, с одной стороны, наклады-вает особую ответственность на учеников Намахари, а с другой, - ежедневно подвергает их дополнительному испытанию на прочность. С этой точки зре-ния, насельникам ашрама Господа Кришны приходится гораздо тяжелее, чем христианским монахам и монахиням, которые отделены от прямого соблазна монастырскими уставами и стенами. В среде учеников Намахари чрезвычай-но трудно соблюдать границу между чисто духовными отношениями и отно-шениями, обусловленными половыми различиями. Недремлющее око Маха-раджи строго следит, чтобы эта грань никем не нарушалась даже на психоло-гическом уровне, включая мимику, жесты, артикуляцию и интонацию. Таким образом, совместное житие посвящённых Кришне мужчин и женщин только лишний раз подчёркивает внеполовой и надполовой характер кришнаитских аскетических общин, не склонных делить спасающихся по половому призна-ку. Для них в духовном плане мужчины и женщины равны, точнее, мужское и женское начала в духовном мире совершенно исчезают и не имеют никакого значения.
Отправляясь в Пятигорск, мы не хотели вступать в близкий духовный кон-такт с Намахари да и с его последователями тоже. Конечно, мне нужно было на рациональном уровне прояснить разницу между «Обществом Сознания Кришны» и теми – особенными – кришнаитами из Константиновского ашра-ма, но, кроме того, у нас были свои, чисто мирские, посюсторонние, цели. Кришнаизм был нам абсолютно чужд. Мы, собственно говоря, ехали не в аш-рам, не к Учителю, не в дом Бога Кришны, а в гости к давней подружке жены. Мы, конечно, знали, что Ирина (Кришнапрема) живёт в ашраме и является ближайшей сподвижницей Намахари, но мы надеялись, что эта сторона её жизни не заденет нас. Мы, зная о великодушии и гостеприимстве Настоятеля кришнаитского монастыря, не собирались вмешиваться, даже из туристиче-ского любопытства, в повседневный быт ашрама, но и не желали вмеша-тельства Учителя и его последователей в наше пребывание на Ставрополь-ской земле. Однако всё обернулось по-другому, всё вышло не так, как мы на-ивно предполагали.
Теперь-то нам ясно, что, кто бы ни побывал в Константиновском ашраме Бога Кришны, не может избежать духовного влияния Учителя Намахари.
Позднее наше первое посещение храма Господа Кришны было истолко-вано провиденциально и символически. Вдруг припомнились разные события из нашего прошлого, оказавшиеся своего рода предзнаменованиями нашей будущей встречи с Намахари. Так, много лет назад я видел сон, в котором Кришнапрема (Ирина) показывала мне с некоторой возвышенности город Пя-тигорск, где я никогда не был. Город находился в горной долине, напоми-нающей глубокую зелёную чашу. Красивые городские дома и здания утопали в густых изумрудных садах. Сон исполнился почти буквально. Правда, в мо-ём видении совместились два города – Пятигорск и Железноводск, в котором мы побывали на экскурсии. Были и другие сны, связанные со Ставрополь-ским краем. В прекрасной казачьей станице V., где мы отдыхали почти неде-лю, меня постоянно мучило чувство, что я здесь некогда бывал или даже жил. Один мой старый, но яркий, запоминающийся сон предсказывает мне, что в этой станице я найду свой желанный покой. Между тем, образ этой ста-ницы слился с образом Кришнапремы, ведь благодаря Кришнапреме мы смогли обрести свою, так сказать, обетованную землю. Но Кришнапремы не было бы без Намахари. Поэтому в конце концов и прежде всего нам следует глубоко благодарить Учителя, ибо дар, который нам вручён, не существовал бы без его благословения.
С тех пор как Ирина, соединив свою судьбу с судьбой Намахари, навсегда уехала в Пятигорск, покинув родное село в Башкирии, наша связь с ней, ка-залось, навеки прервалась, ибо пути наши были очень разные. Мы не виде-лись с ней больше двадцати лет, хотя постоянно справлялись о её делах у родственников. Сведения были скупые. Но, к великому счастью, почти вне-запно и стремительно наша дружба и наши встречи возобновились с утроен-ной силой. Кришнапрема стала каждую зиму приезжать в Пермь. Однажды она привезла необычную фотографию. Это был снимок глаза с неземным выражением глубокой любви и добра. Нам фотография очень понравилась, и мы сделали её большую копию. Кришнапрема сказала, что это снимок ока Учителя Намахари, снимок, который она сделала спонтанно, то есть, Нама-хари во время съёмки не позировал. Фотография оказалась весьма удачной и чрезвычайно символичной. Я поместил её копию в рамку и повесил картину над входом в комнату. Всё это явно и несомненно было знамением. Чем больше я вглядываюсь в снимок всевидящего ока Махараджи Духа, тем больше ощущаю исходящий из него луч божественной мудрости и света. И ещё я вижу в глубине ока Намахари неизбывную печаль, ту особенную пе-чаль, которая характерна только для святых пророков и провидцев, знающих о прошлом, настоящем и будущем человеческого рода много такого, о чём человек, в его собирательном смысле и в его теперешнем историческом по-ложении, даже не догадывается.
4
Когда мы ехали в Константиновский ашрам, я боялся, прежде всего, са-мого себя. Я уже знал о великих духовных способностях Учителя, но почему-то не страшился встречи с ним, как обычно трепещут люди от сознания при-сутствия выдающегося святого или явления небожителя. Я боялся себя, бо-ялся, что в ситуации встречи поведу себя неестественно. Не создавать ис-кусственных положений, быть непринуждённым – вот правила, которых я ре-шил придерживаться. Но лучше всего и ближе всего в этих обстоятельствах для меня был даосский принцип повиновения естественному ходу вещей. Во-вторых, я предполагал, что мне каким-то образом придётся вступить с Нама-хари и его людьми в разговор на философские темы. Поскольку я - натура увлекающаяся, я мог обратить философскую беседу в спор, причём сам того не желая. Вот этого я весьма и весьма остерегался, ведь жизнь меня неодно-кратно учила, что диспуты с представителями иных вероисповеданий ни к чему не приводят, кроме обоюдного раздражения и отчуждения. Когда дело касается веры, логика молчит. На верующих влияют совершенно другие – не рациональные - доводы, а именно самые очевидные примеры святости, лич-ного благочестия, благородные поступки и деяния и, наконец, наиболее силь-ное средство – сверхчеловеческие способности и чудеса. Поэтому я заду-мал всячески избегать ситуаций, которые могли бы безрассудно вовлечь ме-ня в полемику по фундаментальным религиозным вопросам. Я принял за единственно разумную основу общения с иноверцами метод диалога по формуле «вопрос - ответ», что позже себя абсолютно оправдало.
Как нами ожидалось, Учитель и его ученики встретили нас весьма ра-душно и гостеприимно. Мне понравилось, что нам не задавали лишних во-просов, не проявляли праздного любопытства. Чрезвычайная скромность, ненавязчивость и в то же время самое дружеское внимание к гостям ашрама и прихожанам Храма Кришны – самое обычное явление в среде этой мона-шеской общины. Более того, уровень гостеприимства и внимания был таков, что можно было подумать, что мы какие-то особые персоны, отчего, по наив-ности или с непривычки, могла закружиться голова. Человек крайне осторож-ный и подозрительный счёл бы такой приём одним из тонких методов прозе-литизма, применяемых ловцами людских душ. Но в данном случае моя ин-туиция меня не обманула. Я видел в Учителе и в большинстве его последо-вателей людей искренних, открытых, лишённых искусной фальши настоящих прозелитов, упражняющихся в лицемерии и скрывающих истинные цели сво-ей непомерной обходительности и услужливости.
Когда я удостоился чести лицезреть святого Намахари, меня поразило в нём удивительное сочетание царственного величия, суровости, исключи-тельной серьёзности, непреклонного духа и в то же время необычайной доб-роты, любви к людям, великодушия, простоты, открытости и тонкого чувства юмора. Учитель часто проповедует, сидя, сложив по-восточному ноги, на са-мых непрезентабельных сиденьях, но у меня от посещения его проповедей сложилось твёрдое внутреннее представление или видение, что он восседа-ет на царском престоле. Почему-то в Намахари я узрел, прежде всего, не Учителя, а Царя. Во время одной из наших бесед я прямо сказал ему об этом, то есть, о его внутреннем состоянии духа, преисполненном высочайше-го царского достоинства. Может быть, моё представление связано с врож-дённым религиозным монархизмом, ведь я – русский человек, и, как всякий русский человек, я не свободен от народного монархического архетипа. Об-разы небесного и земного царей, величественная картина космической ду-ховной иерархии являются осью русского национального миросозерцания и мироздания. Намахари дал мне знак, что моя интуиция верна. Если Господь Кришна – Царь царей, Господь Сил, то его Посланник – Намахари не может не обладать царским достоинством и царским могуществом. Часто, несколько отвлекаясь от содержания речей святого, я с большим интересом наблюдал за выражением его лица, лучше сказать, лика. Надо отметить, что лик Учите-ля – чрезвычайно живой и выражения его многообразны до самых тончайших оттенков. В нём ярко отражается всё бездонное, океаническое богатство дви-жений души и духа Намахари. Бывают моменты, когда Учитель гневается или сердится, вдруг на его чело набегает мрачная грозовая туча, из очей рвутся, готовые поразить грешников, молнии, тогда становится поистине страшно, и ты, весь в трепете и покаянии, склоняешь голову к земле перед новоявлен-ным богом Перуном. Но в тот же миг его лицо озаряется милостивой ослепи-тельной улыбкой, словно из-за тучи выглядывает солнце - Ярило, и в глазах прощёных учеников сверкают радужные капли счастливых слёз. Так проходят в ашраме не карающие, а очистительные грозы Намахари… Хотя Учитель, по своей сугубо человеческой ипостаси, - армянин, я не обнаружил в нём ни-чего армянского. Этот святой сумел преодолеть национальную, точнее, этни-ческую ограниченность не только с внешней стороны, но и с внутренней – ду-ховно-мировоззренческой. Обычного армянина выдают типично кавказские, довольно грубые и массивные, черты лица. Лик Намахари не груб и не тонок, он - монументален. В целом облик Учителя причудливо совмещает в себе несколько человеческих типов разных времён и народов. Он, бывает, похож то на индусского махараджу, то на древнего египетского жреца, то на индей-ского воителя или вождя, то на византийского учёного, то на римского патри-ция или католического кардинала. На самом деле, «фигура» Намахари выше всех своих состояний и воплощений и находится поверх времён и про-странств. Его облик имеет сияющую мистическую перспективу, таинственно светится и туманится в сознании почитателей и приверженцев. Поэтому, не-смотря на его необычайную приветливость, простоту в обращении и общи-тельность, к Учителю невозможно чисто по-человечески, по-бытовому прино-ровиться и приспособиться и, тем более, привыкнуть. С ним, как с шаровой молнией, находишься в состоянии постоянного напряжения и ожидании чего-то нового. Но это напряжение не физиологического и психологического ха-рактера, а духовного. Неземная высота, грандиозность личности Намахари такова, что перед ним ходишь, как пред Богом, а гигантская энергетика Учи-теля не позволяет впасть в гедонистическую расслабленность и требует ежедневной аскетической собранности и, я не побоюсь сказать, солдатской подтянутости. Небесная сила Намахари порождает и возбуждает вокруг него мощное и широкое «электромагнитное» поле, захватывающее в орбиту свя-того всех, даже случайно с ним соприкоснувшихся, людей. Немудрено, что насельники ашрама находятся, так сказать, в постоянной боевой готовности, неутомимо молясь, медитируя и трудясь, не покладая рук. Свидетели тому ухоженный огород, прекрасный цветник, чисто прибранный двор, вычищен-ный до блеска коровник, дородные, откормленные коровы, дающие превос-ходное, густое молоко и, конечно, изумительный монастырский хлеб. Вкус и запах этого хлеба я никогда не забуду. Однако, жемчужиной или главной дра-гоценностью ашрама несомненно является небольшой, но великолепный Храм Бога Кришны, в строительстве и отделке которого принимали самое непосредственное участие последователи Намахари.
5
Я бы не хотел сейчас касаться кришнаитской доктрины в изложении Учи-теля, поскольку мне ещё только предстоит глубокое её усвоение. Но на неко-торых важных моментах считаю нужным остановиться. Беседуя с Намахари, а эти беседы произвели на меня неизгладимое, можно сказать поразитель-ное, впечатление, я понял, что он представляет собою вертикаль ведиче-ской традиции. Как я уже упоминал, задолго до моей личной встречи с Учите-лем, о нём много рассказывала нам - в Перми - его преданная ученица Криш-напрема. Однако, к её рассказам я, внутренне, относился с величайшим сар-казмом и самым ядовитым скепсисом. Логика моих рассуждений была на по-верхностном уровне правильной и сводилась к следующему. Намахари – это честолюбивый, самозваный гуру, возомнивший себя пророком или просвет-лённым, типичный сектант и основатель индуистской секты на русской почве, ловящий рыбку (заблудшие русские души) в мутной воде российского без-временья. В самом деле, спрашивал я себя, разве Намахари вышел из рода брахманов (браминов) и является истинным брахманом? Или, может быть, он глубочайшим образом приобщился к ведической традиции, обучаясь, по-лучая знания, набираясь метафизического опыта с помощью аскетических практик на протяжении многих лет в какой-нибудь основательной ведической школе Индии под руководством какого-нибудь индусского святого аскета – гуру? Или, может быть, он является Посвящённым? Может быть, он прошёл инициацию у таинственных великих духовных вождей и учителей Индии – Махатм? Нет, ничего подобного! Тогда почему этот армянин, изменивший армянской вере, не имеющий никакого отношения к индуизму и не получив-ший посвящения по линии историко-ведической преемственности, объявляет себя посланником Бога Кришны и духовным учителем людей? Я не смог бы ответить на эти вопросы, не повидавшись с Намахари лично.
Таким образом, в лице Учителя я впервые и чрезвычайно близко сопри-коснулся с вертикалью традиции. Это всё равно, что встретиться лицом к лицу с Магометом или Буддой. Не знаю, могу ли я, будучи русским право-славным человеком, считать себя в этом необычном, удивительном положе-нии счастливейшим из людей, какими были прозревшие современники, на-пример, Христа и непосредственные свидетели Его подвига? Но одно ясно, что я притронулся к чему-то такому, что значительно превышает человече-ский разум и современные человеческие возможности. Не смею судить, на-сколько счастливы последователи Намахари, причастившиеся его божест-венных даров. Я говорю здесь о счастье не в его земном измерении, а в выс-шем смысле. Однако, мне показалось, что некоторые из учеников не вполне сознают с кем действительно они живут в Константиновском ашраме и от ко-го принимают прасад .
Чтобы понять, что такое «вертикаль традиции», необходимо, хотя бы вкратце, раскрыть содержание термина «традиция».
Традиция в переводе с латинского и в самом широком смысле означает "передачу", "предание" или "наследие". Однако, традиционализм как особое мировоззрение под "традицией" понимает не всякую передачу, не всякое пре-дание, не всякое наследие, которое сплошь и рядом в человеческом общест-ве приходится наблюдать, а лишь наследие сакральное, Предание Священ-ное или религиозное. Так как Священное Предание включает в себя осново-полагающий религиозный элемент (религиогему), оно может интерпретиро-ваться как сакральная нерасторжимая связь с Абсолютом, Божественным Бытием, Высшей Реальностью. К тому же любая передача несёт в себе мо-мент связи и связности, а религия в буквальном переводе с латинско-го, собственно говоря, и означает связь. В данном случае Традиция пред-ставляет собой священную связь человека (личности) и общества с Богом, в процессе которой Бог передает людям непосредственно или опосредованно (через своих благовестников, а также пророков) некие богооткровен-ные, высшие, абсолютного значения, знания, вечные идеи, истины, ценности и нормы, вечный образ, идеал человеческой жизни и деятельности. Причём эта связь осуществляется по вертикали, т.е., вне времени и пространства, совершенно не сообразуясь с преходящими обстоятельствами и условия-ми. Однако та же самая связь осуществляется и по горизонтали, т.е. в про-цессе исторической жизни человечества, жизни во времени и пространстве. Горизонтальная связь имеет свои особенности. Бог открывается нам не только вне времени и места, но и во времени и в определённых местах, при определённых условиях и весьма важных обстоятельствах. Богоявление, та-ким образом, становится величайшим историческим событием, в ходе кото-рого Бог встречается с человеком. Человек в результате этой встречи заклю-чает с Богом сакральный союз, получает от Бога некие священные знания, Божественные Заветы, т.е. становится посвящённым: пророком, апостолом, адептом (сыном Божьим), обязуясь не только строго исполнять данные заве-ты, но и верно, в чистоте, полноте и целостности хранить их, осуществлять их передачу (от учителя к ученику, от посвящённого к посвящаемому, и так - из поколения в поколение) в человеческом обществе. Весь этот процесс са-кральной передачи носит название исторической традиции, исторической связи времён, связи поколений. Вертикаль Традиции, а также Божественное Провидение позволяют корректировать историческую традицию (горизон-таль) таким образом, чтобы последняя ни на йоту не могла отклониться от Божественной Истины. Итак, историческая традиция есть связь старого и нового, прошедшего и будущего. Поэтому, с нашей точки зрения, смешно отождествлять "традицию" и "традиционное" со "старым", с "архаикой", с уп-рямым, ретроградным охранением всего старого, архаичного, косно-го, отжившего и настойчивой передачей, переносом его в новое и новейшее время.
По глубокому убеждению традиционалистов, Традиция есть не консер-вация старого, а сакральная связь между старым и новым (историческая, горизонтальная, пространственно-временная), высшим и низшим (мисти-ческая, вертикальная, вне-пространственная и вне-временная), выражаю-щаяся в символах, образах, картинах, устных рассказах и поучениях, в письменности, памятниках, понятиях и практике преемственности, на-следия, предания, передачи накопленного исторического опыта, высших и вечных (религиозно-метафизических) ценностей и принципов бытия, зна-ний об Абсолюте (Откровение, Богоявление, Благовестие, пророчество, мистический опыт, божественные чудеса). Разрыв этой связи является, с одной стороны, архаической реакцией, а с другой, - модернистской рево-люцией, поэтому модернизация, если этот процесс понимать не как ниги-листическое разрушение старого, а как его творческое и органическое (не механическое) развитие, должна происходить в лоне Традиции. При этом новация не может быть противопоставлена Традиции, иначе она теряет всякий положительный смысл. Новое, так же как старое, необходимо рас-сматривать через призму связи времён, поскольку и то и другое являют-ся элементами Традиции. Кроме того, нужно помнить, что связь между старым и новым осуществляется на вечной и незыблемой основе (суб-станции), которая является, так сказать, носителем и старого, и нового. Эта вечная и незыблемая основа есть само существо Традиции, ее не-уничтожимое ядро. Носителем таковой связи является, например, в рус-ской национальной Традиции прежде всего абсолютная (высшая) или рели-гиозно-метафизическая реальность (Бог и Его энергии), космическая ду-ховная иерархия или Царство и Церковь Небесные. Церковь земная и цар-ство земное, православная вера и вероучение, Священное Писание и Свя-щенное Предание (церковный опыт), Священный язык (древнегреческий и церковно-славянский), на котором написаны церковные книги и на котором ведется церковное богослужение, мифологическая система (при этом ми-фология в Традиции рассматривается как Священная история, выражен-ная в символических образах и сюжетах – теогонии, космогонии и антро-погонии), ритуал (обряд), Священные (культовые) места (сакральная гео-графия), объекты (например, источники воды, леса, дороги и пр.) изображения, здания, сооружения, предметы, ритуальная одежда, пи-ща, посуда и т.п., государственно-политическая, культурная и хозяйст-венная преемственность, традиционное законодательство, Отечество как историко-географическая, этническая и ландшафтная реальность, народ, историческая и родовая память, национальная культура, включаю-щая национальный быт, родной язык и т.д. есть ядро и субстанция Тра-диции исторической (горизонтальной). Всё это составляет "внутреннюю" и "внешнюю" стороны Традиции - её духовное и идейное содержание, её тео-рию и практику, сущность и символико-культурное воплощение, её матери-альную формализацию или манифестацию, её матрицу и патри-цу. Собственно говоря, Традиция и традиционализм занимаются переда-чей и хранением Вечных Ценностей, тех ценностей, которые востребова-ны в любое время, в любых условиях, в любой ситуации. Поэтому традицио-нализм можно именовать истинным консерватизмом. Вечные ценности, по-скольку они - вечны, постольку они всегда - новы. Вечное есть истинно Но-вое. Всё остальное, связанное с пространством и временем, с историей, с тварным миром, обладает (по сравнению с Вечностью) лишь относительной новизной и столь же относительной стариной. Поэтому часто старое, даже очень старое, на поверку оказывается новым, а, напротив, новое и новей-шее при тщательном рассмотрении оборачивается хорошо забытым старым. Человек, хотя он занимается творчеством и способен производить новое, тем не менее, никогда не сможет создать абсолютно Новое, ибо он творит из все-го того и при помощи того, что уже до него произвёл Бог. Да и творческие си-лы человека не могут быть творческими силами, если они не подпитываются Божественными энергиями и не имеют связи с Вечностью и Небом Духов-ным. Поэтому абсолютно новое (сотворённое из Ничево) может создавать только Бог. При этом нужно помнить, что вне связи с Богом, с Абсолютом, с Высшей метафизической Реальностью ни о какой традиции говорить нельзя. Если вам говорят о чем-то "традиционном" вне религиозно-метафизической связи с Божественным Абсолютом, то непременно лгут, лукавят, занимаются недостойной подменой понятий, сознательно и безсознательно вносят пута-ницу в умы и сердца. Здесь мы имеем дело с лжетрадицией и ее безбожны-ми адептами, которую следует непременно разоблачать. Смешно, например, слышать о демократической, либеральной, революционной "традициях", о "традициях" гуманизма, критического или социалистического реализма, о на-учной "традиции", о "традиции" философской, "традициях" идолопоклонников, иудеев, католиков, протестантов, масонов, оккультистов или гностиков. Всё это лжетрадиции и псевдотрадиции. Не с Богом они связаны, а с человече-ским произволением и самомнением, а часто с дьяволом. Во многих случаях Традицию путают с обычаями, нравами, общепринятыми нормами, стереоти-пами поведения и мышления. Традицию также путают с понятием "школа". К примеру, говоря о какой-либо "научной или философской традиции", тем са-мым стараются повысить исторический статус той или иной научной, либо философской школы (школки). Но школа - это всего лишь школа, не более, то бишь, учреждение и учение, основанное не Богом, а грешными людьми. Ка-толицизм и протестантизм возникли именно как философские рационалисти-ческие школы, паразитирующие на христианстве. Ввиду всего этого проясня-ется смысл "архаики" и "модерна". "Архаика" и "архаизм" - это такое истори-ческое явление, которое утратило всякую связь с новым и даже враждебно относится к новому (реакция). "Модерн" и "модернизм" - историческое явле-ние, утратившее связь с прошлым и враждебно настроенное к прошлому (революция). В лучшем случае модернизм относится к прошлому с эстетских и гедонистических позиций как к некому экзотическому развлечению, истори-ческой и этнографической достопримечательности, представляющей тури-стическую ценность. Модернизм использует элементы старого для всяческих манипуляций и спекуляций.
Итак, Намахари есть то лицо, через которое осуществляется традицион-ная - вертикальная связь его последователей и приверженцев с Божествен-ным Абсолютом. В этом смысле Учитель для них выступает не просто как ведический святой (йог, гуру, брахман, махатма), но как Пророк Божий и как одно из воплощений Самого Кришны. Мне лично не трудно было осознать, что Намахари есть Посланник Божий, Пророк и Святой. Тому находится мно-жество доказательств, свидетельств и подтверждений. Труднее оказалось признать, что он является современным воплощением Всевышнего на Зем-ле. И если бы я это признал, то с логической необходимостью стал бы его учеником и последователем. Личность Намахари только лишний раз показы-вает, что осуществление вертикальной связи с Абсолютом нисколько не за-висит от исторической (горизонтальной) Традиции. Значение этой связи как раз заключается, во-первых, в том, чтобы править, исправлять горизон-тальную Традицию, если она, под влиянием времени, обстоятельств и места, даже в малейшем отклонилась от Истины. Во-вторых, божественная верти-каль сшивает, восстанавливает связь времён или историческую Традицию, если та по каким-то причинам прервалась, если консервативный «механизм» истории сломался и не сработал. С этой точки зрения, Традиция не может умереть или погибнуть, ибо всё, что было, есть и будет на Земле, «записано в Животней Книге на Небесах». Бывает, что инициатором вертикальной свя-зи с человеком является Сам Всемогущий Бог, даруя людям Откровение в процессе Теофании, либо Он посылает нам Своих благовестников – ангелов и святых (в ведической традиции - богов), либо возносит праведников на Не-бо и награждает пророческим, провидческим даром Своих избранников - чис-тых, невинных и благочестивых людей, через которых передаёт человечест-ву жизненно важную информацию.
Таким образом, миссия Намахари, в этом смысле, как раз состоит в том, чтобы, во-первых, подвергнуть строгому суду арийскую ведическую традицию Индии, круто, по его словам, уклонившуюся от Истины, во-вторых, оживить ведическую традицию Славянства, которая, скорее, мертва, чем жива, не-смотря на современные попытки её реанимации потомками жрецов-берендеев. Учителю, поскольку он является прямым избранником Божьим, совсем не нужно было жить и учиться в Индии, постигая Веды под руково-дством брахманов и гуру или принимая посвящение в высшее Знание в чер-тогах Махатм. Всё сакральное Знание Намахари получил по вертикали непо-средственно от Кришны, как воитель Арджуна на поле битвы Курукшетра. Этот чрезвычайный факт навёл меня на мысль, что с явлением Намахари на Северном Кавказе сюда переместилась подлинная Индия, точнее, её сердце, ибо чистый, незамутнённый источник арийских Вед забился в селе Констан-тиновка, в предместье русского города Пятигорска. С этой мыслью, которую я высказал во время одной коллективной медитации, согласились все насель-ники и местные приверженцы Учителя. Подтвердил её и сам Намахари. Оз-начает ли это, что благодать Бога Кришны совсем покинула историческую Индию? Об этом Учитель пока ничего не говорил, но некоторые свидетельст-ва, кажется, можно истолковать в этом ключе. Так, многие российские палом-ники, путешествовавшие по святым местам Индостана, встречавшиеся со знаменитыми гуру и проходившие обучение у современных духовных учите-лей Индии, сообщают о своём глубоком разочаровании, которое постигло их в результате всех этих путешествий, встреч и уроков. Они отмечают низкий духовный и интеллектуальный уровень индусов, отсутствие подлинной свя-тости, религиозный формализм и косность. Не знаю, насколько верны эти сведения, ведь индусы с давних пор не доверяют иностранцам, хранят свои знания в строгом секрете, соблюдая принципы ведического эзотеризма, и весьма неохотно делятся сакральными знаниями даже с теми, кто заслужил доверие их духовных учителей. Показателен, в связи с этим, индийский опыт Елены Блаватской и семьи Рерихов, известных индофилов и оккультистов. Они сами и их последователи свидетельствуют, что основатели теософии и Агни-йоги получили посвящение в высшее Знание от Великих Махатм. Но, например, глубокий знаток восточных учений Рене Генон, который сам явля-ется посвящённым в высшее Знание, доктором мусульманского богословия и шейхом суфийского ордена, в этом сомневается, указывая, что теософия и Агни-йога – это синкретические доктрины, которые не имеют отношения к ис-тинной метафизической доктрине Востока. Это может означать только одно, что индийские духовные учителя не совсем доверяли Елене Блаватской и Рерихам и сообщили им лишь малую и намеренно затуманенную часть того, что знали. С другой стороны, памятуя о личности Намахари, а также полном отсутствии принципов эзотеризма в его учении и великой просветительской миссии на Русской Земле, можно считать чрезвычайную скрытность индусов весьма сомнительной, которая заставляет подозревать их в измене Свету и поклонении Тьме, в следовании тайным магическим практикам «левой руки». С этой точки зрения, свидетельства российских паломников как будто наме-кают на это и косвенно это подтверждают, поэтому должны быть приняты нами к сведению. Наконец, пребывание Намахари на Северном Кавказе сим-волизирует возвращение на Русскую Землю арийской веры, арийской культу-ры и цивилизованности. Таким образом, Кавказ снова, как в далёкой древно-сти, становится сакральным центром Евразии, ибо из исторических источни-ков и исследований нам известно, что кавказский регион – легендарное Бело-горье и Златогорье – был одним из мест поселения атлантов (гиперборейцев) и одной из священных прародин ариев и арийского племени славяно-руссов – прямых потомков гиперборейцев . Хочу высказать также смелое, если не рискованное, предположение, что миссия Намахари послужит новым мощ-ным импульсом для возрождения православного русизма на новом историче-ском витке. Это станет началом нового жизненного цикла Славяно-Русской цивилизации, которая, кажется, безнадёжно погибает. Это будет, в то же время, новый синтез православного христианства и ведизма. Первой попыт-кой такого синтеза было Русское Православие или Православный Русизм – Вера и Знание Московской - Святой Руси, подорванные реформами патриар-ха Никона, последующим церковным расколом и почти уничтоженные онеме-ченной династией Романовых. Вера сия, которую никониане презрительно именуют то «двоеверием», то «старообрядчеством», то «раскольничеством», до сих пор скрывается в тайных скитах, пещерах, лесах, катакомбах и не-усыпно хранит свои священные скрижали и рукотворные летописи.
Василий Ильин -Тархан-бек
5.10.2009 г.
|
